«Смешарики» и «Лунтик» пропагандируют сексизм, а «Фиксики» — нет

О том, что хотят изменить феминистки в стране, кто и как коверкает их образ и какие мультики искажают представление о женщинах рассказали участницы всероссийского сообщества «Она» и ростовского общества «Голос женщин», учредительницы группы «Фем Изба» Мария и Виктория Албеговы.

Многие сегодня агрессивно реагируют на слово «феминизм». Как вы думаете, почему?

Мария: В первую очередь, это спровоцировано презентацией феминисток в СМИ. Чаще всего внимание изданий заслуживают провокационные события, которые могут поражать несведущих людей своей абсурдностью. Например, феминистки в голом виде с нарисованным лозунгами на теле выбежали куда-то.

Виктория: Это давняя традиция, еще образ суфражистки демонизировали в газетах и плакатах те, кто были в этом заинтересованы.

На каком этапе находится феминизм в России?

Мария: Традиционно принято выделять три волны феминизма. На западе они были спровоцированы культурными и историческими предпосылками. В России 20 века по понятным причинам культурные процессы шли иначе. И когда в 90-х рухнул железный занавес, мы получили огромное количество разнообразных наработок европейских и американских предшественниц. Таким образом, сложно говорить о том, на каком из этих этапов находится феминизм в России.

Очевидно, что сейчас в стране некий подъем феминистского движения. В Москве, например, есть активные женщины, у которых идет кампания против конкурсов красоты в университетах.

Когда мы говорим, что феминистки против таких конкурсов, то люди начинают думать, что мы запрещаем женщинам быть красивыми. На самом деле, мы просто хотим сказать женщинам: «Вы ценны не из-за того, как вы выглядите, а из-за того, кем являетесь».

И конкурсы красоты в университетах, на наш взгляд, это квинтэссенция безумия. Там, где женщины должны вырастать как личности и как профессионалы, мы опять говорим о том, насколько одна девочка красивее другой.

В целом, наиболее активно феминистское движение в Москве и Петербурге. Есть большие ячейки в Екатеринбурге, Челябинске, активны феминистки в Ставрополе, хотя их немного, насколько мы понимаем. Наверное в других городах тоже есть фемсообщества, но они не заявляют о себе. Ростовское общество «Голос женщин» мы нашли в Интернете, это был сложный путь. В результате мы решили создать свою группу «Фем Изба», где большей частью состоят женщины из Ростова и области.

Виктория: В нынешнее время феминистское движение в России разобщено. Есть женщины, которые придерживаются радикальных воззрений и есть женщины, которые поддерживают либеральный феминизм. Разница между либеральным и радикальным феминизмом, на мой взгляд, состоит в том, что либеральный концентрирует внимание на законах. Радикальный феминизм так называется не потому что это связано с радикальными исламистами, а люди часто путают. Радикальные феминистки считают, что большинство проблем появляются из-за господствующей патриархальной культуры, частью которой являются сексизм (дискриминация по половому признаку), мизогиния (ненависть к женщинам) и культура изнасилования.

Мне кажется, что лучше искать что-то общее и работать в одном направлении, чем концентрироваться на различиях в то время, как общие цели еще не достигнуты.

С какими мифами о феминизме вы сталкиваетесь чаще всего?

Мария: Все феминистки — мужененавистницы. Это самый распространенный миф. Феминистки не ненавидят мужчин, они ненавидят сексизм и патриархальную культуру. Мизогиния и сексизм появляется от того, что людей в обществе воспитывают определенным образом. В мальчиках поощряют активность и агрессию, а девочек учат быть уступчивыми и неконфликтными. Любой человек, живущий в обществе, где сексизм пронизывает все сферы жизни, неизбежно усваивает эти установки. Но мы должны рефлексировать и избавляться от гендерных стереотипов.

Виктория: Есть стереотип, что феминистки — лесбиянки по причине того, что лесбийство воспринимается как крайняя форма нелюбви к мужчинами. Но на самом деле, не все феминистки лесбиянки, не все лесбиянки феминистки. Например, я живу с мужем и у меня есть сын.

Еще часто думают, что феминистки страшные. Это связано с тем, что обычно за феминизмом тянутся идеи бодипозитива (феминистское движение, целью которого является принятие тела таким, какое оно есть). И женщина начинает использовать меньше косметики или не использовать ее вовсе, предпочитать практичную одежду вместо сексапильной, удобную обувь вместо каблуков. Это начинает распадаться с типичным образом красавицы, а оказывается, что так просто выглядят реальные женщины.

Как вы относитесь к агрессивным акциям феминисток?

Виктория: Акции необходимы, чтобы привлечь внимание к проблеме. Например, когда женщина из Египта оголила грудь, то она таким образом десакрализировала тело восточной женщины.

Но эпатаж эпатажу рознь. Есть женщина, которая ходила в стеклянном кубе на бедрах и на груди. И любые люди на улице могли засунуть руку в этот куб и потрогать ее. О чем был перфоманс? Не ясно. Мы и так знаем, что тело женщины сексуализировано в культуре и не принадлежит ей, каждый может его посмотреть, полапать, потрогать, если говорить метафорически.

Где и как часто вы сталкиваетесь с сексизмом и объективацией (восприятием женщины как объекта для удовлетворения сексуальных или бытовых потребностей)?

Мария: С объективацией можно столкнуться, в основном, в рекламе. Например, недавний плакат сериала «ФилФак», где перед девушкой лежит книга, но кажется, что это её грудь. Часто женщину сексуализируют бренды одежды. Если одежда производится и для мужчин, и для женщин, то женщина одета в нижнее белье, а мужчина в майку и джинсы.

Виктория: Даже если мужчина одет в белье, то он просто стоит. А женщина выгибается в какой-то сексуальной позе, в которой люди не стоят и не живут, возможно, только занимаются сексом, и то не все.

Проблемы из-за объективации появляются и у мужчин, и у женщин. Женщины постоянно видят отфотошопленных моделей, сравнивают себя с ними и думают: «Наверное, таким должны быть люди. Почему мы не такие?». И появляются психологические травмы и все эти группы «40 килограммов», «Анорексия».

Объективация искажает представление мужчин о женщинах, сейчас это особенно актуально. Молодые парни, которые выросли на культуре порнографии, имеют абсолютно нереалистичные представления о женщинах, об их телах, о сексе с ними. К тому же, порнокультура показывает, будто насилие нравится женщинам. Но в реальной жизни далеко не всем и не всегда хочется того, что демонстрируют эти фильмы.

Мария: Нужно понимать, что любое тело семантично, то есть, нагружено кодом, который человек считывает. Когда тела изображены в определенном виде: изгибаются, обнажены, то это несет определенную информацию об изображенных людях. Так как эти люди чаще всего женщины, то женщина презентуется так, будто она всегда должна быть красивой, слабой, покорной, должна удовлетворять интересы мужчин и радовать взгляд в любую минуту своей жизни. И это представление не соответствует действительности, потому что ни одна женщина не такая.

Виктория: Вообще, откуда термин «объективация»? Объект — то, над чем действуют. Субъект — это тот, кто действует. Получается, что женщина деперсонализируется, дегуманизируется, она становится игрушкой в руках маркетологов, покупателей, кого угодно, но только не личностью.

Это демонстрируют и традиционное киноклише. Героиней фильма становится какая-нибудь умная, вежливая, талантливая, скромная дурнушка. Все ее положительные качества аннулируются до тех пор, пока не происходит преображения. Ее обувают в неудобную обувь на каблуках, одевают в непрактичную сексуализированную одежду, на нее наносят макияж, создавая стандартную куклу. И тогда все замечают, что она еще и умная, талантливая, и добрая. Получается, что твои личные качества, пока ты не соответствуешь стандартам красоты, никого не волнуют.

Существует ли объективация мужчин?

Виктория: Она встречается гораздо реже и порицается обществом. Какие признаки сексуализации? Часто на фотографии изображены торс, грудь или попа. То есть, не весь человек, а его часть, как кусок мяса.

Американская блогерка Анита Саркисян разбирает различные тропы, которые встречаются в компьютерных играх и смотрит на то, как они поддерживают сексистские стереотипы. Если главные персонаж женщина, и ты играешь от третьего лица, то когда героиня бежит, камера фокусируется на ее обтягивающем заде. Я не знаю, намеренно это или нет, возможно, люди просто делают, как их учили. Но что касается мужских персонажей, то у мужчин попа прикрыта плащом или какой-то нелепой тряпочкой, камера его снимает по пояс. Можно извращаться с камерой как угодно, но она не покажет тебе попу персонажа-мужчины, потому что он не попа, он личность, с которой игрок себя идентифицирует.

Мария: Сейчас объективация мужчин встречается гораздо чаще. Это связано с тем, что женщины стали зарабатывать больше, и им тоже надо продавать. Проблема не в том, что мужчины подверглись объективации, а в том, что изначально ей подверглись женщины и уже по аналогии — мужчины.

Виктория: Об объективации как минимум нужно говорить, как максимум — заявлять в соответствующие органы, хотя бы показывать, что мы не будем закрывать на это глаза, потому что это мелочи. Мелочи важны, они достаточно сильно влияют на сознание людей.

Главой администрации города или губернатором Ростовской области когда-нибудь сможет стать женщина?

Виктория: Мы верим, что президентом страны сможет стать женщина. Но сейчас, к сожалению, вряд ли. Есть много нюансов в карьерном росте женщины. Нас это отсылает к понятию стеклянного потолка — есть должность, выше которой женщина подняться не может. К тому же, есть много других гендерных проволочек, например, материнство, которое отбрасывает в карьере назад. Ведь в России редко отпуск по уходу за ребенком берет мужчина, и даже если он это делает, то это не поощряется обществом.

Если женщина работает, то она будет это делать встроенная в систему. Если женщина-депутат предложит отменить закон о декриминализации домашнего насилия, по всей стране открыть бюджетные кризисные центры и ввести сексуальное просвещение в школах, то вряд ли она там долго будет работать. Да и вряд ли, вообще, туда попадет.

Как много сейчас происходит изнасилований? Как повлиять на сокращение их числа?

Виктория: Уровень заявимости очень низок, потому что быть изнасилованной в нашем обществе стыдно. Показателен пример Швейцарии, в которой один из самых высоких показателей изнасилований, потому что женщины просто не бояться заявлять об этом. И кстати, по статистике ложных заявлений об изнасилованиях столько же, сколько и о других преступлениях.

Мария: У нас в стране практически невозможно подать заявление об изнасиловании на мужа. И это тоже проблема, потому что насилие в семье очень распространено.

Виктория: Основная проблема в том, что взгляд общества смещается с насильника на жертву. Начинают говорить, что она надела короткую юбку, пошла слишком поздно по улице сама, выпила лишнего. Хотя нет правил, выполнение которых полностью защитит от сексуального насилия.

У феминисток есть целая программа о том, как нужно работать с жертвами изнасилования. Во-первых, в СМИ не должны показывать жертву преступления, сейчас это частая практика. Во-вторых, сотрудников правоохранительных органов должны обучать вести себя корректно с жертвами изнасилований. И должен предоставляться психолог. В-третьих, необходимо ужесточить уголовный кодекс. В-четвертых, изнасилованная не должна быть осуждена в обществе.

Как вы относитесь к проституции?

Виктория: Негативно. Радикальные феминистки, в том числе и мы, понимают проституцию как изнасилование за деньги. Есть негативный опыт легализации проституции в Германии. Там с 2002 года разрешены общественные бордели, уровень проституции возрос многократно. Трафик огромный: туда поставляются женщины из бедных стран, часто обманным путем. И есть противоположный опыт Швеции и Франции — криминализация клиента. Там после криминализации сильно упал уровень проституции, и общество стало порицать заказ проститутки.

Криминализация клиента в России вызвала бы широкую дискуссию, появилось бы много недовольных. Но хотя бы началась дискуссия, сейчас даже этого нет.

Мария: Легализация же проституции в России только ухудшит ситуацию: увеличится количество изнасилований, брошенных детей, болезней. Сторонники легализации говорят о том, что проститутки будут проходить медосмотр, и уровень заболеваемости венерическими заболеваниями и СПИДом снизится. Но в той же Германии за секс без презерватива клиент просто платит немного больше, это не решает проблему.

Какова ситуация в Ростовской области с домашним насилием? Как его уменьшить?

Виктория: Вообще, ситуация в Ростове парадоксальна. Это город-миллионик, областной центр, в котором нет кризисного центра для женщин. Есть только кризквартира религиозной организации.

Кризисные центры есть в Москве и Петербурге. Там работает сеть, в которой женщину выслушают по горячей линии, безвозмездно предоставят юридическую консультацию и психологическую помощь. Мы считаем, что такие центры нужны по всей стране, и они должны поддерживаться государством.

Каких языковых норм стоит придерживаться? Выступаете ли вы за феминитивы?

Мария: Мы считаем, что язык определяет сознание. И если слова нет в языке, то его нет и в сознании. Поэтому когда в языке нет слов женского рода, обозначающих профессии, это значит, что условно в сознании людей нет женщин таких профессий. Хотя в реальности есть женщины-доктора, а «докторша», «докторесса», «докторка», «докториня» — это ненормативные слова. Есть так же слова «ученая» и «исследовательница», хотя в научной работе так писать не рекомендуется.

Виктория: Многие насмехаются над феминитивами. Что за «авторка», «блогерка», «гинекологиня»? Но почему если есть «графиня», то не может быть «гинекологини»?

Мария: Феминистки говорят о том, что нужно вводить феминитивы. Социум меняется, и когда язык не поспевает за изменениями в социуме, то ничего плохого нет в том, чтобы что-то вводить в язык искусственно.

Как вы относитесь к применению уменьшительно-ласкательных суффиксов к женщинам?

Виктория: Суффиксы применяют, чтобы инфантилизировать женщину, все это тесно связно с запретом на старение для женщин. Неприлично обратиться к пожилой женщине «бабушка» или к тридцатилетней — «женщина», в женском коллективе 60+ при поздравлении могут обратиться «девочки».

Но при этом с мужчинами обратная ситуация. В коллективе от 27 до 40 лет вряд ли можно сказать «парень» или «„мальчик“, скорее всего — „мужчина“, а „мальчики“ в этом случае — оскорбительно.

Какие мультфильмы транслируют идеи, которые противоречат вашим принципам? Стоит ли ограничивать ребенка от просмотра таких мультиков?

Виктория: Нужно все мультики либо самой просматривать, либо смотреть с ребенком и говорить с ним об этом, как делаю я. В «Лунтике», например, бабочки — это ужасные образы. Глупые, заботящиеся только о своей внешности вертихвостки, все они, конечно же, девочки. Там есть божья коровка Мила, в которую влюблен Кузнечик, она ни на что не способна, постоянно ноет и заботиться только о своей внешности. И есть баба Капа, опекунша Лунтика, которая готовит пироги и ничем больше не занимается.

Есть жуткий мультик о Белке и Стрелке. Мама-собака летала в космос, но потом оказалось, что в космосе она была ни на что не способна. С ними тайно полетел отец и все исправил. Все ее достижения абсолютно нивелировались тем, что пришел сильный мужик и спас ее.

«Смешарики» — классный мультик: они обрабатывают классические сюжеты, у них улучшилась анимация. Но с гендерными представлениями все не очень хорошо. Там есть розовая свинюшка, капризная, вероломная, инфантильная, которая использует влюбленного в него Бараша в своих целях. И Сова — старая, казалось бы, мудрая женщина, которая показывает иногда себя глупой и взбалмошной.

В «Фиксиках» женщины представлены нормально. Там есть умная, смелая, рассудительная симка. Хотя там фиксики-мамы специализируются на бытовой технике.

Существуют идеальные феминистские сюжеты, но их очень мало, и они не получают распространения, к сожалению. Но мы должны хотя бы следить за тем, чтобы истории не скатывались в «жесть».