Почему в Ростовской области так много маньяков

Корреспондент RostovGazeta узнала, с чем на самом деле может быть связано такое количество серийных преступников и почему их зря сажают в тюрьму, у руководителя психологического центра «Начало» Ирен Штайн.

От чего зависит количество серийных преступников?

Это явление общемирового масштаба, в каждой стране есть представители этого класса преступников. Некоторые исследователи пытались проводить параллели со сложной политической ситуацией. Но насколько мне известно, значимая корреляция не была выявлена. Большинство серийных преступников — это белые гетеросексуальные мужчины от 20 до 30 лет, представители среднего класса. То есть нельзя сказать, что на них влияют какие-то социальные факторы, нужда или еще что-то.

Есть комплексная модель формирования этого вида отклонений, биопсихосоциальная. Она учитывает генетические, биологические факторы. У преступника может быть отягощенная психическими заболеваниями наследственность. Далее семья как первый социум для ребенка закладывает дальнейшую модель поведения, определенные черты личности. И собственно, окружение: сталкивался ли с травлей, неприятием, физическим и сексуальным насилием. То есть формирование серийного преступника зависит от этих трех факторов.

А выявление от качественной работы правоохранительных органов. В том числе если психологи-профайлеры приходят на помощь, то статистика выявленных серийных преступников значительно увеличивается.

А везде есть профайлеры?

Наверное, всем известно еще по сериалам, что есть в ФБР так называемый отдел поведенческого анализа. Вот в Америке с 70-80-х годов это было поставлено на поток, одни из первых профайлеров Роберт Дуглас, Роберт Ресслер работали с такими известными серийными убийцами как Тед Банди, Эдмунд Кемпер. То есть, когда на Западе столкнулись с таким явлением как серийная преступность, то начали подключать все возможные методы, чтобы этих преступников ловить. И один из наиболее качественных методов — поведенческий анализ. Чтобы можно было спрогнозировать действия серийного преступника, нужно систематизировать материалы по ранее пойманным убийцам.

Все помнят, что в 90-е годы правоохранители очень активно сотрудничали с нашим ростовским психиатром Александром Бухановским. Таких специалистов вообще, наверное, не было по всему Советскому Союзу. Он составил портрет Чикатило и работал с другими серийными убийцами, в Ростове даже проводились международные конференции, направленные на исследование серийной преступности. Тогда это явление обсуждалось массово, были разработаны какие-то стратегии. Насколько мне известно, сейчас дела обстоят хуже.

Почему? Серийных преступников стало меньше?

Я думаю, что не стало. На основании чего их станет меньше? Вот они были-были и вдруг куда-то делись? Так не бывает.

То есть в Ростовской области сейчас есть серийные преступники?

Гипотетически можно предположить, что есть. Они есть везде. Никто не может дать гарантии, что их нет среди ваших знакомых. Это, конечно, не повод избегать каждого проходящего человека, который спросил, который час: «Не серийный ли он убийца случайно?». Может, и серийный убийца, но вам не скажет и не причинит вреда. Ведь если такой преступник нападает, например, в домах, то не станет нападать на улицах и наоборот.

Хватает ли кадров для поиска маньяков?

С одной стороны, можно сказать, что хватает, потому что наши оперативники и следователи учились у лучших, у тех, кто эффективно противодействовал преступности в 90-е годы.

А что касается психологов, то их, по моему мнению, не хватает. Неплохо бы создать что-то наподобие поведенческого отдела, отдельное ведомство в структуре МВД. Сотрудник отдела должен быть морально готов не падать в обморок при изучении материалов дела. Психолог должен пройти психологическое освидетельствование вроде военно-врачебной комиссии, чтобы он сам не травмировался во время работы. Плюс, что касается дополнительного образования, то такой специалист должен получить дополнительную компетенцию в области криминалистики и криминологии.

За десятилетие, с 1987 по 1997 на территории Ростовской области было выявлено 34 серийных убийцы. На территории всех Соединенных Штатов Америки в 90-е годы действовало 30 серийных убийц. С чем связано такое большое количество выявленных в регионе маньяков?

Мы видим то, о чем я говорила: взаимодействие психологов-психиатров и оперативных сотрудников милиции. Это хорошая иллюстрация того, когда эта связь была налажена.

Что правильно: лечить или сажать. И как вообще определяется, кого стоит отправить в больницу, а кого в тюрьму?

Есть критерий невменяемости. Многое зависит от того, насколько человек осознает свои действия в момент совершения преступления.

Мне кажется, что неплохо бы было пересмотреть критерии, по которым определяют невменяемость. Не потому что, как сейчас принято говорить, многие преступники изображают больных, чтобы уйти от ответственности. В принципе, потому что гомицидоманию (непреодолимое влечение к убийствам) необходимо исследовать и каким-то образом лечить.

Пойманные преступники — это ценнейший материал для анализа, составления пособий для специалистов. Чем больше материала мы изучим, тем больше будем понимать, почему они ведут себя именно так. Специалисты смогут строить прогнозы и сужать круг поиска. Ведь если есть определенное сходство, то можно провести аналогию и предположить, из полной он семьи или нет, страдает ли психическими отклонениями. Это уже отлично сужает круг поиска, потому что не надо, например, шерстить больницы: вы его там не найдете, просто сделаете кучу утомительной и бесполезной работы.

Есть такой пример из западного опыта, там был преступник Ричард Чейз, его называли вампир из Сакраменто. Он страдал шизофренией, лечился, но впоследствии мать Чейза решила, что врачи его превращают в овоща. Соответственно, лечение он прекратил, достигнутая ремиссия была сведена на нет.

У Чейза была интересная форма бреда: он считал, что инопланетяне-нацисты хотят превратить его кровь в пудру, поэтому ему необходимо постоянно пополнять запасы крови. Начинал со зверюшек. Когда прекратил лечение, то спокойно купил себе пистолет 22 калибра и переключился на людей. Он убивал семьями, насиловал женщин в процессе убийства и пил кровь. Поймали Чейза по горячим следам, поскольку он не скрывал следы преступлений. Его признали вменяемым на основании того, что преступник забирал ценные вещи с мест преступлений. Значит, среди его мотивов была корысть и он отдавал себе отчет в том, что делает. Явно выраженного шизофреника приговорили к смертной казни.

Скорее всего, часто так происходит, потому что общественность против отправления таких серийных убийц на принудительное лечение. Кажется, что таким образом преступник уходит от наказания. И чтобы это наказание осуществить, его признают вменяемым. По крайней мере, в случае Ричарда Чейза я придерживаюсь такого мнения.

Для чего это наказание? В случае серийных преступников это их никак не исправляет, не социализирует. Им дают пожизненный срок и благополучно о них забывают навсегда. Еще это якобы должно показать серийным убийцам, что с ними будет, если они вступят на преступный путь. Наказание должно служить превенцией (предупреждением — RostovGazeta). Но нельзя забывать психологические, психиатрические аспекты этого явления. Все серийные преступники знали, что сотни их предшественников были найдены, казнены, осуждены, при этом терпели издевательства со стороны своих сокамерников. Но никого это не остановило. Почему? Может быть, потому что это нелогичный способ превенции? И чтобы это предотвратить, необходимо действовать по-другому?

Как?

Если мы проанализируем материалы, то можем составить тесты по раннему выявлению предрасположенности к серийным преступлениям. И уже непосредственно работать с этой группой риска. Нужна психологическая, психиатрическая помощь, чтобы перенаправить эту энергию в конструктивное русло, в то же творчество. Хочешь убивать — пиши детективные романы и описывай там свои убийства. Плюс если человек сильно травмирован в детстве (по статистике больше 90% серийных преступников говорили о физическом, психологическом, сексуальном насилии), то необходимо проработать травмы, обиды, страхи и злость, которые еще есть в этом человеке.

Но вопрос еще в том, насколько это будет анонимно. Если человек ходит на группу поддержки, то что скажут его соседи? Мы живем с будущим маньяком-убийцей? Это еще одна стигма, которая приведет к вторичной травматизации человека, который еще ничего не совершил.

На Западе это поставлено на поток: за каждым человеком закреплен психотерапевт. А на постсоветском пространстве, в принципе, не развита культура психологической и психиатрической помощи. У меня сломалась машина — я иду в автосервис, у меня сломалась рука — иду к травматологу, но если у меня в голове что-то сломалось, то ничего, я буду молчать, терпеть, пить, с соседями обсуждать проблемы, которые никуда от этого не денутся. Но к человеку, который, можно сказать, специализируется на ремонте головы, я не пойду. Почему? Потому что, наверное, свежа в памяти карательная психиатрия. Наше общество может навесить на тебя ярлык «психа»: «Ты ходишь к психологу, значит, у тебя что-то не в порядке? Я же не хожу, у меня все хорошо». Но на самом деле, если человек не ходит к психологу, то это не значит, что у него все нормально, он может просто отрицать проблему и пополнить в будущем список серийных убийц. Не всегда именно их, конечно, но принцип понятен.