Журналист Сергей Резник: «Если вернусь в Ростов, то попаду в тюрьму»

О принципиальной позиции журналиста, о клевете и оскорблениях, о жизни в другой стране он рассказал в интервью корреспонденту RostovGazeta.

— Сергей, Вас часто обвиняли в оскорблениях и клевете. Почему?

— Давайте сперва ответим на вопрос: кто такой журналист? Это общественный деятель, который вынужден заниматься общественными делами. Профессия такая. Работа. А многие не понимают, вот и считают, что я кого-то оклеветал, оскорбил. А по факту, Роскомнадзор квалифицирует преступление, как умысел. Это субъективная сторона. А объективная сторона — это оскорбление. Так вот я в своих резких высказываниях не использовал ни одного грубого, матерного слова. По сути, у меня не было события преступления. В нашей профессии всего четыре слова и их производные квалифицируют преступное оскорбление. Все остальное — это просто слова. Что ж теперь, нам журналистам писать пресс-релизами или вообще не писать? Я — политический журналист. Еще с 2003 года, когда меня «взяли на учет», начали прослушивать, подсматривать, контролировать. Попросту надоело ходить и оглядываться. В определенные дни я замечал наружку, от 3-х до 8-и человек. Так, в 2013 году, когда по заказу «пивных королей» Ростова меня приходили побить, я вышел из машины без травмата только потому, что знал: во дворе сидят специально обученные люди и фиксируют мои действия. В итоге, по первому уголовному делу, я посчитал, что якобы оклеветал порядка 9-и человек. Но посудите сами: оперативника, который меня задерживал, потом посадили на 12 лет. А тот, кто давал на меня свидетельские показания, до сих пор оправдывается от своих сексуальных пристрастий.

— То есть Вас окружали одни враги?

— Нет, было и несколько адекватных людей, которые просто выполняли приказ. Но они уволились давно. Хорошо общались с ребятами из ОБЭПа. Я их понимаю. Но дело в том, что в Ростове проживает несколько групп. Первая — группа чиновников. Из них, половине нравится все, что я делаю, и мы общаемся. Вторая — группа правоохранителей. Те, которые внизу — им тоже нравится все, что я делаю, они читают меня, но боятся в этом признаться. А вот те, которые руководят — они в истерике. Мне до сих пор регулярно присылают сообщения, жалуются на материалы, которые, например, появляются в телеграм-канале «Крысы Ростова». Но это уже не мой канал. Хорошие ребята попросили его отдать им, а я согласился. Сразу скажу — кто заказчик, не знаю. Я отдал, мне еще и денег заплатили. И теперь не понимаю недовольство с высшего уровня — они точно также могли у меня купить этот канал, писать туда и становится читаемыми. Могу для них сделать другой канал. Но у таких людей в голове одно: напасть, отобрать или посадить. Это адекватно? Криминальное сознание и рождает криминальных людей.

— Сейчас Вы живете в Тбилиси. Не возникает желание вернуться в Ростов?

— Отсидев три года, я вышел в 2016 году. Но кроме судимости, мне на два года запретили осуществлять трудовую деятельность по профессии. До 2018 года нельзя было работать, а потом и еще пять лет — пока не будет снята судимость. Вот так в стране предусмотрено все для того, чтобы человек «успешно адаптировался» после того, когда судебная система ошиблась. Я уехал в Грузию. Меня зовут вернуться в Ростовскую область, приглашают в гости. Но вернуться домой я не могу — мной сразу займутся военные. В Ростове работает множество телеграм-каналов, а все до сих пор уверены, что ими управляю я. Не могу сказать, что скучаю по Ростовской области. Что я там не видел? Исправительную колонию? Новочеркасскую тюрьму? Ростовский Централ? Пересыльную тюрьму? Все это я уже видел. А кроме этого, если вернусь в Ростов, вряд ли что еще увижу. Да и сама позиция в Ростове к журналистам, честно говоря, поражает. Возьмем, для примера, журналиста Евгения Михайлова. Половину рабочего времени человек ходит по кабинетам и дает объяснения. Ради чего? Журналистика не такая высокооплачиваемая профессия, чтобы написать одну статью в месяц, а следующий месяц ходить и всем объяснять, что написал.

— У Вас в последнее время возникло недопонимание с крупным агрохолдингом региона…

— Адвокаты концерна написали на меня седьмое или восьмое заявление. Но сейчас уже никто не возбуждает дела. Три года назад я с ними встречался. Мы разговаривали, у них были определенные цели и задачи. Я сказал, что с этим можно работать. Но они не захотели, и мы расстались. Потому что вопрос стоял так: либо работать на их условиях, либо забыть о них. У меня и целей не было клеветать на них. Когда-то на моем канале был опрос, кто они такие. И большинством голосов подписчиков была определена точка зрения. Но тут уж извините: «глас народа — глас божий». Никакое дело в отношении меня по этому поводу не возбудили. Но из всех перечисленных агрохолдингом журналистов нужен только я. Потому что я — личность демоническая в их глазах. Почему-то меня очень боятся.

— Вам нравится в Грузии?

— Грузия — безопасная страна. Здесь совсем другая еда, другой метаболизм, да и иммунитет другой. Например, этого ковида мы в Грузии не видели. Умерло человек 5-6, которым было под 90 лет. Мои знакомые переболели. Но приезжали инопланетяне [врачи в защитных костюмах — прим.автора], забрали их в больницу, прокапали и все нормально. Моя знакомая из Амстердама два месяца просидела в Грузии, когда был полный локдаун. А когда границы открыли заявила: «Мотнусь на месяц в Амстердам, потом вернусь и тут буду жить». Работа в интернете, удобно. Да и люди здесь совсем другие. У моего друга машина, и иногда мы забываем ее закрыть. Здесь это не нужно. Дети играют, забывают футбольный мяч на газоне, и он лежит всю ночь — никто его не возьмет. Люди с душой, с добром. Угостить, напоить — любимое здесь развлечение. Многие мои друзья из Ростова хотят переехать сюда. Говорят: «Придумай, чем мы будем заниматься, и мы переедем». А я не могу придумать. По родным, конечно же, скучаю. Но зову их в гости. В Грузии очень трепетно относятся к гостям.

— Языковой барьер не мешает?

— Грузинский язык я освоил совсем немного, и как надо выучить не смогу. У меня свободный итальянский язык, нормально общаюсь с испанцами, знаю английский. Четвертый мне уже просто «не заходит». Но порядка 50% населения Тбилиси, а особенно те, кому за 35 лет, знают русский язык. Молодежь тоже знает, но часто не хотят говорить на нем. Поэтому моя позиция такова: давайте говорить на итальянском, на английском, ну, а если совсем надоем, — скажите мне об этом, уеду в Европу. Но пока еще не надоел.