Что же происходило на Донбассе? Почему спецоперация — это необходимость? Как сегодня развиваются события? Об этом Рафи Джабар рассказал в беседе с корреспондентом RostovGazeta.
Рафи, как получилось, что Вы, уроженец Афганистана, оказались в Ростове?
Мои родители погибли на войне в Афганистане, я остался сиротой. Поэтому попал в число учащихся, которых отправляли учиться в СССР. В рамках межправительственного соглашения между Советским Союзом и Афганистаном, мы должны были получить образование и, овладев профессией, вернуться домой. Но отучиться я не успел — в 1991 году Советский Союз распался. Многие ребята после интерната остались в Ростове. Я оказался в их числе.
Почему в 2014 году Вы приняли участие в противостоянии в ДНР?
И на Донбассе, и в Афганистане одинаковые проблемы. Ситуация очень схожая. Многие не понимали значимости событий в Афганистане. После распада СССР русским говорили, что их туда не посылали, они были оккупантами. Но уже сейчас можно в очередной раз убедиться, что тогда советский контингент выполнял в Афганистане свой интернациональный долг — он отодвинул войну от здешних мест на 30 лет. То же самое сейчас происходит на Украине с теми же фигурантами. Даже образцы оружия не поменялись с тех пор. Как тогда натовцы давали против советских самолетов и вертолетов стингеры, так и сейчас дают против российских. Только уклон в ДНР не религиозный, а националистический.
Поэтому, когда в 2014 году начались события на Украине, я решил остаться здесь. Я же знал, с каким врагом сталкиваюсь, и какое зло будет стоять передо мной. Никаких сомнений не возникло. Я выбрал Донбасс.
Вы пошли служить по контракту?
Контрактов сначала не было. Донбасс от нацистов шли защищать добровольцы, вставая рядом с Донецким народным ополчением. Свою первую зарплату — три тысячи гривен, я получил, наверное, месяца через три. И то, мы не просили этих денег. С 2015 года началось переформатирование — объединение разрозненных подразделений в единый механизм. И только в 2016 году мы подписали контракт на вступление в армейский корпус.
В те годы на Донбассе Вы получили ранение. Как это произошло?
Это обычная рутина, в которой нет никакого подвига. Такое происходило каждый день, поскольку военное противостояние подразумевает потери. Простые люди не знают о том, что восемь лет в ДНР шло военное противостояние. А нынешняя спецоперация — это лишь один из ее элементов.
Минские соглашения сильно ослабили нашу армию. В их рамках мы должны были показать всему миру, что выполняем обязательства, взятые на себя Россией по прекращению огня на этой территории. Мы несли потери, но не имели права стрелять в обратку. Приезжали специалисты, следили за нашим боезапасом, чтобы он был за печатью. Мы не могли им воспользоваться даже в том случае, когда было уже все равно, лишь бы отстреляться. Из-за этого многие наши потери до сих пор не учтены. Поэтому я не люблю говорить о своем ранении — считаю не уместным.
Но Вы лишились обеих ног…
Я подорвался на мине. Требовалось переливание крови. Ее для меня пришли сдавать очень много людей из ДНР. Просто невозможно много людей. И знаете, я в очередной раз убедился, что сделал правильный выбор, оставшись и защищая этих людей. Ведь если бы я здесь был оккупантом и стоял не за правильную идею, люди бы обрадовались моему ранению, не так ли? А они пришли сдать кровь. Те, которых я даже не знал.
В одном из интервью вы шутили, что в Вас теперь течет кровь почти всей Новороссии. Кем Вы себя после этого считаете, русским или афганцем?
Без сомнения, я афганец, пуштун. Знаю свои корни, кто я и откуда. Но я вырос в России, получил здесь образование. И очень многое из того, что я знаю — я знаю благодаря русским и, в частности, еще и советским людям, многих которых уже с нами нет. Советские люди для меня — это наследие. Я очень люблю русскую культуру, страну, со всей ее богатой историей, и с глубоким почтением отношусь к русским людям. А также знаю, что их пытаются уничтожить — они же теперь для всех враги номер один в этом мире.
Почему так сложилось?
Русские не однажды давали новый мир, новую мировоззренческую концепцию бытия. Вспомните, как после кровавой междоусобной войны, когда было разрушено все, СССР выдал концепцию построения новых заводов, основанную на индустриализации. Как разрушенная и оборванная страна подготовилась к совершенно новой «войне моторов». Все, что делается сейчас в отношении России, делается лишь с одной целью — уничтожить русский дух. Все потому, что миру нужен лишь «человек-потребитель» — демократичный человек европейского склада. А у русских совсем другая формация и другой ум. Русский — это созидатель, мыслитель, который смотрит ввысь. Его помыслы основаны на планетарном масштабе, а не на местечковом с мыслями: «Что у меня сегодня в холодильнике — омары или икра?».
Но у русских тоже прослеживаются «местечковые помыслы». С чем это связано?
К сожалению, за 30 лет после распада СССР мы заигрались в либеральную демократию. Много наших людей стали потребителями. Но советское наследие пока еще сдерживает половину русского, созидательного. Если меня сейчас спросят, что же такое эта самая русская идея, я отвечу: «Это — Донбасс». Именно здесь находятся истинные патриоты, защищающие ее целостность, мышление и русский язык, который не преследуются сегодня лишь в Луганской и Донецкой республиках.
Я очень благодарен нашему командованию за то, что спецоперация началась именно так — с развернутыми знаменами парадными колоннами заходили в города, показывая, что пришли не с огнем.
С первых дней и до сих пор мы не наносим удары по штабам принятия решений, по казармам и резервистам. Мы всячески и везде даем понять, что пришли не убивать.
Как развивается спецоперация на Украине?
Сегодня мы выглядим слабее потому, что, как прописано в их методичках, против нас весь мир. Но плевали мы на такое мировое сообщество с его странным миром, желающим уничтожить нас.
В Сирии, в Афганистане, и в других местах, где были наши миротворцы и наши войска, не было того, с чем Россия столкнулась сейчас. Вся воинская составляющая, весь опыт со времен колониальных баталий, все методы действия пропаганды, контрпропаганды, разведывательной, диверсионной и общевойсковой деятельности вложены в Украину. Понятие «Украина» в этой спецоперации уже не подразумевается. Мы столкнулись с очень сильным, коварным и злым противником. Ведь вооружение и подготовка Украины странами НАТО длилась восемь лет. А у нас опыт, как говорится, «от сохи».
И что делать?
Я считаю, что нам сейчас просто необходимо пересмотреть стратегию спецоперации, произвести перегруппировки. Сделать заслон ракетно-артиллерийскими вооружениями и перейти в глухую оборону. все для того, чтобы переформатировать армию и провести работу над ошибками. Только после этого продолжить наступление.
Надо понимать, что сорок миллиардов долларов, которые выделены Украине, нацисты должны отработать. Все условия для отработки у них есть. Я думаю, что нам будет очень трудно. Но ничего страшного в этом нет. Россия выдержит все. Так что посмотрим, повоюем.
Чем Вы сейчас занимаетесь?
Служу в армейском корпусе, во взводе связи. В том числе, занимаюсь политическим воспитанием бойцов. Поддерживаю и помогаю наладить взаимосвязи между подразделениями. Свободное время провожу со своими братьями — солдатами. Люблю читать, но на это времени совсем не остается.
Дарья Демидова