«Агитационный фильм»: как в Ростове в советские годы снимали немое кино

Но обо всем, как говорится, по порядку. Вообще, агитационный фильм «Старое и новое» Эйзенштейн задумывал назвать «Генеральная линия». Более того, его начали снимать в 1927 году. Фильм был о социалистическом переустройстве деревни и коллективизации. Но вскоре съемки Эйзенштейн приостановил по весьма уважительной причине. Он должен был успеть снять фильм «Октябрь» к десятилетнему юбилею Октябрьской социалистической революции.

Затем режиссер вернулся к работе над кинокартиной «Генеральная линия». Фильм стали снимать в Баку, а продолжили в Ростове-на-Дону. Картина была закончена в начале 1929 года. И почти сразу подверглась цензурным правкам. А в завершение сам вождь мирового пролетариата всех времен и народов Иосиф Виссарионович Сталин поменял название фильма на «Старое и новое».

Сюжет кинокартины соответствует духу времени. Вкратце суть его такова. Безлошадная крестьянка Марфа Лапкина вместе с участковым агрономом и бедняками организовывает в деревне молочную артель. Конечно же, коллективизации сопротивляются местные кулаки.

Правда, не все бедняки понимают смысл товарищества и объединения нищих. На помощь деревне приходят рабочие-шефы, которые помогают артели получить первый трактор. Ну и, конечно, нас ждет счастливый финал. В конце фильма показано, как десятки тракторов пашут артельную землю, за рулем одного из них − Марфа Лапкина. Правда восторжествовала!

С точки зрения сегодняшнего дня, как говорит один мой знакомый, гениальная муть. Но не будем забывать, что фильм снимали выдающиеся советские режиссеры того времени. То есть они, безусловно, старались как могли достойно выполнить поручение партии и правительства и лично товарища Сталина.

И вот тут необходимо сказать, что фильм успеха у зрителя не имел. Более того, он подвергся критике. После выхода кинокартины И. Ильф и Е. Петров написали фельетон «1001-я деревня» («Чудак». № 41. 1929).

«Еще каких-нибудь три года тому назад, в то розовое обольстительное утро, когда Эйзенштейн и Александров в сопровождении ассистентов, экспертов, администраторов, уполномоченных и консультантов выехали на первую съемку „Старого и нового“, уже тогда было отлично известно, что нет ничего омерзительнее и пошлее нижеследующих стандартов:

1. Деревенский кулак, толстый, как афишная тумба, человек с отвратительным лицом и недобрыми, явно антисоветскими глазами.
2. Его жена, самая толстая женщина в СССР. Отвратительная морда. Антисоветский взгляд.
3. Его друзья. Толстые рябые негодяи. Выражение лиц контрреволюционное.
4. Его бараны, лошади и козлы. Раскормленные твари с гадкими мордами и фашистскими глазами.

Известно было также, что стандарт положительных персонажей в деревне сводился к такому незамысловатому облику: худое благообразное лицо, что-то вроде апостола Луки, неимоверная волосатость и печальный взгляд».

Свой фельетон И. Ильф и Е. Петров заканчивают такими строками:

«По Москве ходит слух ужасный. Говорят, что каждый год один из руководителей Совкино, обеспокоенный тем, что стоимость фильма все увеличивалась, тревожно спрашивал Эйзенштейна:

− А что будет, если картина провалится?

И ходит также слух, что режиссер неизменно отвечал:

− Ничего не будет. Вас просто снимут с работы.

И, дав такой ответ, режиссер с новым жаром принимался за картину, которая должна была изобразить настоящую деревню.

И вот картина появилась на экране.

Настоящая деревня была показана так:

1. Кулак − афишная тумба с антисоветскими буркалами.
2. Жена − чемпионка толщины с антисоветскими подмышками.
3. Друзья − члены клуба толстяков.
4. Домашний скот − сплошная контра.

И − венец стандарта: деревенская беднота, изображенная в виде грязных идиотов.

Сюжет − на честное слово. Ничего не показано. Всему приходится верить на слово. Дело идет о возникновении колхоза, но как он возникает − не показано. Говорится о классовой борьбе в деревне, но не показано, из-за чего она происходит.

Утверждается, что трактор вещь полезная. Но эйзенштейновские тракторы бегают по экрану без всякого дела, подобно франтам, фланирующим по Петровке.

Кончается картина парадом сотни тракторов, не производящих никакой работы.

Как же случилось, что замечательный режиссер, сделавший картину «Броненосец „Потемкин“, допустил в своей новой работе такой штамп? Конечно, Эйзенштейн знал, что не все кулаки толстые, что их классовая принадлежность определяется отнюдь не внешностью. Знал он и то, что собрание ультрабородатых людей в одном месте не обязательно должно быть собранием бедноты.

Несомненно, все это сделано намеренно. Картина нарочито гротескна. Штампы чудовищно преувеличены. Этим Эйзенштейн хотел, вероятно, добиться особенной остроты и резкости и обнажить силы, борющиеся в деревне.

Но штамп оказался сильнее режиссеров, ассистентов, декораторов, администраторов, экспертов, уполномоченных и хранителей большой чугунной печати Совкино. Фокус не удался. Картина, на которой остались, конечно, следы когтей мастера, оказалась плохой.

Оправдались самые худшие опасения помянутого выше одного из руководителей Совкино. Картина провалилась.

Что-то теперь будет с одним из руководителей Совкино?»

(И. Ильф, Е. Петров. Собрание сочинений в пяти томах. Том 2. − М.: Гослитиздат, 1961. − С. 463−466; 553 (Б.Е. Галанов. Примечания). − 300000 экз. • Единственная прижизненная публикация: «Чудак», 1929, № 41. Подпись: Дон Бузильо)

Конечно, сегодня уже никто не помнит об агитационном фильме «Старое и новое». Будем откровенны, вряд ли его кто-то будет смотреть. Разве что историки кино или ценители немых фильмов. Но для нас эта картина дорога не своим сюжетом, а тем, что она снималась в Ростове-на-Дону.

И самый главный вывод − сегодня можем уверенно сказать, что киношники полюбили Ростов еще в начале двадцатого века.

Георгий Багдыков