«Бей или беги!»: почему ростовчане выходят на протестные акции

Мало, но на всех митингах

Член движения «Солидарность» Ирина Зенина вместе со своей сестрой занимается уличным активизмом три с половиной года. Основная работа обеих женщин не связана с политикой: одна из них занимается астрофизикой, вторая — базами данных.

«Мы и раньше были активны, но по семейным обстоятельствам не занимались уличным активизмом. Сначала познакомились с небольшой группой демократически настроенных людей, с лета 2016 года стали организаторами практически всех политических мероприятий (митингов, пикетов, и так далее). Например, сейчас заявили митинг на 26 октября, ко дню политических репрессий в СССР», — рассказала Ирина Зенина корреспонденту RostovGazeta. Она пояснила, что активисты заявляют несколько мест в разных районах города и выбирают наиболее удобное.

«Мы относимся к демократическому движению „Солидарность“. В Ростове активистов человек 50-100: есть ячейка „Парнаса“, „Яблока“, штаб Навального, правозащитные организации. Организаторов-активистов человек 20. И, поскольку нас мало, мы не делимся между собой», — сообщила Зенина. По ее словам, во время более масштабных движений, в 2017 году, собиралось 1,5 тысячи человек на митингах, но потом все пошло на спад в связи с усилившимися репрессиями.

«Несмотря на то, что мы относимся к коалиции с либерально-демократическим уклоном, мы приходили на митинги коммунистов, они нам дают выступать. И к нам они тоже приходили. У нас вменяемое отделение КПРФ», — рассказала активистка. Она отметила, что ее политдвижение считается оппозиционным, поэтому им не согласуют шествие в центре города. «На 1 мая традиционно коммунистам согласовывают шествие по Пушкинской, они нас пригласили. Уже два года участвуем в их шествии отдельной колонной. Мы выступали против блокировки интернета, за свободу слова и так далее. И нам ничего не могут сделать, потому что нас пустили коммунисты. На их митинги я не могу ходить, конечно, потому что там чушь неимоверная, а в шествии мы участвуем», — отметила она.

Зенина рассказала, что они с сестрой занимаются, в основном, политическими темами. «Но год назад были острые моменты с пенсионной реформой, мы делали акции совместно с коммунистами. Еще есть тематика экологическая. Несколько митингов было по поводу Александровской рощи, но мы не смогли ее отстоять. Одни из первых митингов проходили по поводу того, что здание кукольного театра отбирает церковь», — перечислила собеседница. По ее словам, представители ее движения выступают против политических репрессий, в поддержку политзаключенных, за честные выборы, за восстановление конституционного строя. «За последние десять лет разрушился конституционный строй, установился узурпаторский режим», — добавила собеседница.

Законодательный путь vs митинги

Другая активистка, основательница движения «Городской патруль» Елена Хатламаджиян, занимается несколько отличающейся тематикой: улучшением городской среды.

«Однобоко говорить, помогают митинги или нет, нельзя. Все зависит от ситуации, города, вопроса, количества людей и так далее. Это тоже способ отстаивания прав, как я понимаю, крайний. Но тем не менее он имеет место быть», — сказала она. Собеседница сообщила, что была на митингах два раза, оба — по поводу Александровской рощи. Тогда акции не принесли результата, рощу вырубили. «Думаю, что митинги успешны только в том случае, если на них приходит не несколько десятков человек, а несколько тысяч. Все зависит не от мероприятия, а в целом от общественной активности в городе», — считает общественница.

По ее словам, в 2013 году в одном из городов России женщина в одиночку через суды добилась того, что в зонах рекреации полностью запретили строительство культовых заведений. «Она дошла до Верховного суда за несколько лет. Никаких митингов не было, большого количества активистов не было, просто правильно выстроенная судебная тактика», — пояснила активистка.

Собеседница также привела в пример Екатеринбург. «Если бы люди не вышли, там бы была застроена зеленая зона. Иногда митинг — единственный выход. Это крайняя мера, зато быстрая», — добавила Елена Хатламаджиян.

Она рассказала, что сама действует законодательным, более долгим путем. «Для него не так важно, сколько людей, сколько правильное распоряжение ролей. Таким способом мы освободили переходы в Ростове, чтобы жители могли видеть мозаики. Это был целый проект, его можно на любом форуме защищать», — отметила активистка. По ее словам, этот метод требует больших усилий, времени, терпения и знаний. «За это время написаны десятки писем. И не с первого раза приходили ответы, соответствующие запросу», — добавила она.

Поняли, что политика происходит здесь

На вопрос о том, почему активисты выходят на митинги, политолог Александр Джадов отметил, что никакая пропаганда не сможет всколыхнуть немотивированную, гражданскую активность. «Когда мы говорим о пропаганде, то речь идет о широких массах. Массовую активность можно наблюдать только в трех городах страны: Москве, Санкт-Петербурге, Екатеринбурге. В Ростове о массовой активности речи пока не идет», — отметил специалист.

Он пояснил, что институты гражданского общества развиваются, когда к людям приходит осознание, что от их политической активности зависит экономическое благосостояние. «Собираются группы людей, пока малочисленные, которые собираются решать вопросы не только и не столько в политической сфере. Любое более-менее работающее ТСЖ — это тоже зачатки гражданской активности. Просто рано или поздно члены ТСЖ осознают, что политика — это не то, что происходит где-то далеко, и решают какие-то мутные люди в костюмах, а она делается здесь», — пояснил собеседник.

Что касается резонансных дел, как в случае процесса над Яном Сидоровым и Владиславом Мордасовым, то в активизм включаются «сверхактивные люди», считает политолог. «Они понимают, что завтра такая же ситуация может произойти с ними и с их детьми. Такие активисты хотят показать, что людям небезразлична судьба этих, казалось бы, незнакомцев», — заключил специалист.

По его словам, в Ростовской области в последнее время появилось целое направление активности — экологическое. «Какие-то экозащитные группы всегда были, даже в советские времена, но они были маргинальными. Сейчас к ним примкнули обычные граждане, средний класс, который заинтересован в отстаивании своих интересов на экотему. Раньше не было такой массовой экотемы, как в Левенцовке, в Кагальницком районе», — рассказал политолог.

Он отметил, что остальные направления активизма в Ростовской области находятся в общефедеральном тренде. В основном, речь идет о правах человека. «У нас богатая демократическая традиция, эти движения были всегда. Просто, если раньше это были 15-20 активистов, которых можно назвать по пальцам, то сейчас сюда примыкают люди, которые этим занимаются не только непрофессионально, но даже пристально», — считает Джадов. Он пояснил, что к протесту могут присоединиться ряд школьников или студентов, потому что лозунг трогает их сердца. Он связывает это с особенностью нового поколения. «Люди, которым 35-40 и выше, воспитывались без альтернативных источников информации. Но поколение, которым до 25-27, по крайней мере в крупных городах, выросли в атмосфере получения любой доступной информации», — заключил специалист.

Пришли, чтобы отметиться

Политолог Дмитрий Абросимов считает, что в Ростовской области часто на разные митинги выходят одни и те же активисты. «Очень мало людей, которые приходят туда по зову сердца. Те же люди подают заявку на участие в конкурсе на главу администрации, я имею в виду Александра Берковича, который был на митинге в защиту Сидорова и Мордасова. Да, это показатель хоть какой-то активности, но массовость у нас сильно снижена», — считает Абросимов.

Он пояснил, что часто люди этим живут. «Это те активисты, которые остались с развала СССР, например, Валентина Толмачева», — добавил Абросимов. Политолог отметил, что видит снижение с активности с каждым годом, пиковые выступления были в 2011–2012 годах, они были связаны с политической повесткой дня. «Есть апатия, попытки что-то изменить ни к чему не приводят. Поэтому активисты приходят, но часто уже чисто формально, чтобы что-то сказать. Но они понимают, что часто ничего не могут добиться», — заключил спикер.

По его мнению, в Ростове гражданские активисты могут быть смешаны с политическими. «Из тех, что сейчас есть, совсем немного чисто гражданские, а в основном — это представители политических партий. И чего в этом больше — политического пиара или гражданской позиции — понять очень-очень сложно», — считает специалист. Он отметил, что если на митинге по делу Сидорова и Мордасова выступают руководители «Парнаса» или штаба Навального — это политическое заявление.

«Особенность Ростовской области в том, что наши активисты между собой не дружат. На митингах еще собираются, а на мероприятиях, помимо митингов, они ругаются. У нас несколько точек, по которым они не находят общего языка», — добавил Абросимов. Он пояснил, что на других территориях есть один-два лидера, которые находят между собой общий язык. Например, в Екатеринбурге основная оппозиционная сила формируется вокруг бывшего мэра города, она имеет финансовую поддержку и так далее. «А у нас „Парнас“ действует сам по себе, штаб Навального тоже, отдельно „Открытка“ Ходорковского, которую возглавляет Шевченко. А на выборах она работала в штабе Ксении Собчак, штаб Навального был против этих действий», — объяснил собеседник.

Дело в психике

Психолог Ирина Нефедченко считает, что выход на митинг является результатом напряженного внутреннего конфликта. «Человек чувствует, что вокруг него происходит что-то опасное и тут включается инстинктивное: „Бей или беги!“», — рассказала она.

Собеседница пояснила, что нервная система может быть быстро или медленно реагирующей. «Так для быстрой (ей лучше „бить“) понятнее выйти на митинг и бороться. Медленной (лучше „бежать“) проще сидя дома, ждать, пока все уляжется», — добавила психолог.

Нефедченко рассказала: чем быстрее разгораются эмоции, тем ближе человек к решительным действиям. «Смелость и безрассудство присуще темпераменту активизма, поэтому со стороны он может выглядеть пугающим. В контингенте активистов не сразу понятно, для кого эта деятельность — осмысленное выражение позиции, а для кого — повод заявить свое мятежное я. Поэтому обладателю конституции „беги“ часто неясно, что вообще происходит, и что за глупости вытворяют эти активисты», — рассказала специалист.

Она добавила, что «мы различаемся от рождения, растем в разных семьях и мир ощущаем субъективно, поэтому одна часть населения всегда будет негодовать и стремиться к переменам, а другая опасаться их и прятаться». «Для человека как социально-биологического существа важны все позиции, а кем быть для каждой отдельной личности — решать уже ей», — заключила психолог.